kalitka_v_leto

Немцы, изучающие русский язык, рано или поздно натыкаются на "непонятную" грамматическую категорию "одушевленности/ неодушевленности". Она есть в первую очередь в славянских языках, поэтому незнакома западным европейцам. В русском языке различия между "одушевленный" и "неодушевленный" играют существенную роль прежде всего при использовании винительного падежа (кого? что?). Одушевленные существительные мужского рода получают окончание родительного падежа (я вижу брата, человека, тигра), а неодушевленные сохраняют свой первоначальный вид (я вижу дом, шар, автомобиль).

На первый взгляд одушевленность или неодушевленность определяется очень просто: Все, что дышит и живет, одушевленно; все остальное - нет. Но не все так просто. Существительные, обозначающие людей и животных, одушевленные (я вижу дворника, ребенка, крокодила, попугая, краба, микроба), но названия растений и грибов - нет (я вижу подсолнух, белый гриб) а ведь растения и грибы - тоже живые организмы. С другой стороны, к одушевленным приравниваются и существительные, которые обозначают существа, предполагаемо живущие и дышащие (я вижу гнома, Деда Мороза, тролля, дракона, снеговика). Но ведь это зависит уже от интерпретации.

Но самый сложный случай мы имеем со словами "мертвец" и "труп". Оба существительных мужского рода и обозначают человека, хоть и мертвого. Следуя правилу, их нужно использовать с окончанием -а в винительном падеже (я вижу мертвеца), но почему-то мы все-таки говорим я вижу труп.